Интерпретация единобожия действий ашаритами и арифами

Аннотация

Тема единобожия действия (тавх̣ӣд ал-афʻа̄л) ранее неоднократно рассматривалась в ряде работ: в одних — обзорно, в других же — применительно к мистическим доктринам отдельных персоналий, таких как Ибн ʻАрабӣ, Х̣а̄физ̣ или Рӯмӣ. Как правило, в исследованиях подобного рода обсуждается и отношение мусульманских мистиков к ашаризму. В частности, по сей день ведутся споры о том, справедливо ли относить Рӯмӣ к ашаритам: пока одни специалисты заявляют о тождестве теологических взглядов последователей ал-Ашʻарӣ и Мавла̄ны, другие называют само сопоставление двух систем взглядов результатом поверхностного знакомства исследователей с ашаризмом и ирфаном. Одним из наиболее специфических учений ашаритов, которое лежит в основании целого ряда их богословских концепций, принято считать учение о субъективном характере прекрасного и безобразного (х̣усн ва к̣абх̣), противопоставленное эстетическому объективизму мутазилитов. В статье отмечается настороженное в целом отношение теоретиков-суфиев к ашаритским мистикам: так, Ибн ʻАрабӣ, хотя и относится с большим уважением к ашариту ал-Г̣ аза̄ лӣ и даже цитирует хадисы со ссылкой на его труды, все-таки считает его более аскетом, чем мистиком. По мнению «Величайшего шейха» суфиев, язык ряда пассажей в работах ал-Г̣аза̄лӣ характеризует его не как просвещенного божьего человека (ʼахл Алла̄х), а скорее как одного из рядовых членов (ʻавва̄м) тариката. Как следствие, автор статьи отмечает теоретические различия между ашаритским каламом и ирфаном, а также опровергает сложившийся в исследовательской литературе стереотип об одинаковой рецепции мутакаллимами и суфиями теологического детерминизма. Делается вывод, что между этими направлениями исламской мысли нет консенсуса по вопросу о том, следует ли считать Бога единственным актором тварного мира.